Девочка в стеклянном шаре

Детская травма, если она не проработана, никуда не девается, а тянется шлейфом на протяжении всей взрослой жизни. Мне бы хотелось представить случай из моей практики, в котором достаточно взрослая клиентка пытается выжить и наладить общение с миром, неся груз инцеста. С целью сохранения конфиденциальности, имя клиентки и близких ей людей изменены.

Инцест, одна из самых «невыгодных» для терапии детских травм. Чувства, которые в ней «запакованы», невыносимы, часто подавляются и доступ к ним прочно прикрывается памятью. Урсула Вирц в своей книге «Убийство души» пишет: «Переживание инцеста является экзистенциально более угрожающим, чем обычный стресс. Сексуальная эксплуатация может объективно быть тяжелым, критическим жизненным опытом» (Виртц, 2014, с.136).

Но, как и в любой другой травме, чувства прорываются через защиты и хотят быть опознаны и пережиты. Чувства трудно поддаются идентификации, особенно в начале терапии, часто, речь еще не сформирована и клиническая беседа носит скорее односторонний характер, тогда на помощь приходят другие методы, которые помогают обеспечить эмоционально-символическое выражение, например песочная терапия или арт-терапия.

Маргарет Наумбург одна из родоначальниц американской арт-терапии –
подчеркивала, что «арт-терапевтическая практика основана на том, что наиболее важные мысли и переживания человека, являющиеся порождением его бессознательного, могут находить выражение скорее в виде образов, чем в словах… Приемы арт-терапии связаны с представлением о том, что в любом человеке, как подготовленном, так и неподготовленном, заложена способность к проецированию своих внутренних конфликтов в визуальные формы. По мере того как пациенты передают свой внутренний опыт в изобразительном творчестве, они часто становятся способными описывать его в словах» (цит. по Копытин, 2001, с14). И клиент, который никогда не рисовал, вдруг обнаруживает в себе художника, который может говорить с собой и другими, извлекая эмоционально наполненные образы. Вот и моя клиентка сделала выбор в пользу арт-терапии.

Кире 23 года. Она закончила технический вуз, на тот момент училась в магистратуре. С 12 лет занималась плаванием, бросила пол года назад, работала в спортивной школе. Родилась в полной семье, есть брат старше на 6 лет. У брата маленький сын 2 года, и жена, которую зовут также как клиентку, и день рождения на следующий день, после дня рождения клиентки. Познакомился с женой брат по интернету. Живут они вместе с родителями и Кирой в трехкомнатной квартире).

Оба родителя имеют высшее инженерное образование, но мать работала бухгалтером, а отец букмекером. Со слов клиентки, «мама - беззащитная, хрупкая, плачущая, ее хочется оберегать, а папа - добрый, веселый, с плохо контролируемой агрессией, часто кричал, мог в приступе агрессии ударить, или просто бросить ребенка на кровать, возражений не терпел».

Кира начала свой рассказ о том, что ее привело в мой кабинет. Пол года назад она приехала из командировки в Питер, поссорилась с родителями, легла на пол и заплакала. Плакала долго, «просто выла» не понимая, что с ней происходит.

За год до этого, она сорвала спину, не смогла выиграть соревнования, после чего
поссорилась с тренером, затем отравилась. Папа вызвал скорую, и ее забрали в больницу. Началось хождение по врачам, но симптомы не проходили, а физических заболеваний не наблюдалось. Она обращалась за помощью к психоневрологу, но улучшения не последовало, спина болела. После ссоры с тренером ее стал тренировать брат, который работал в этой же спортшколе, и устроил ее туда же на работу.

Кире хотелось разобраться в жизненной ситуации, найти доступ к чувствам,
«чувствовать хоть что-то». Она говорила: «Чувствую, что я по жизни бьюсь об стену. Ничего полноценно не умею делать». «Я не живу, а слежу за развитием жизни», как в песне поется. Будто я сижу в стеклянном шаре, или даже в бутылке с узким горлом, в которую ничего не поступает, и ничего не чувствую».

Мне стало понятно, она как будто заключила себя в «стеклянный шар», спасаясь
от невыносимых переживаний. Эта защита – примитивная изоляция, которая исключает других людей из активного участия в жизни человека. В книге «Психоаналитическая диагностика» Ненси Мак-Вильямс пишет «Главное достоинство изоляции как защитной стратегии состоит в том, что, позволяя психологическое бегство от реальности, она почти не требует ее искажения. Человек, полагающийся на изоляцию, находит успокоение не в понимании мира, а в удалении от него» (Мак-Вильямс, 2012, с. 136). Но эмоции должны куда-то вытесняться, скорее всего, у моей клиентки они были вытеснены в тело. Ее тошнота, рвота, боли в спине, могут быть психосоматической реакцией на невыносимую жизненную ситуацию, и могут являться ранней защитной соматизацией.

Кира рассказывала о своем детстве, ее воспоминания носили фрагментарный
характер. Постепенно я собирала анамнез и пыталась сложить картину ее детства, что было весьма сложно, так как она, начиная вспоминать какую-нибудь историю из детства, долго не могла вспомнить, сколько лет ей было на тот момент. Возможно, это было связано с ее диссоциацией, еще одной защитой, помогающей «выжить» травмированной психике. «Выгоды диссоциирования
в невыносимой ситуации очевидны: диссоциирующий отключается от страдания, страха, паники и уверенности в надвигающейся смерти…» (Мак-Вильямс, 2012, с.153). А Дональд Калшед в книге «Внутренний мир травмы» так описывает эту зашиту:

Со слов матери, Кира была очень желанным ребенком.
В возрасте 4х лет была отправлена к бабушке на Украину, с мотивацией «жить в
нормальном климате», поскольку ее семья проживала на севере. На вопрос маленькой Киры, «вы же не оставите меня здесь?», папа сказал «нет», и уехал, оставив девочку у бабушки. Бабушка (папина мама) – воспитывала клиентку с 4 до 6 лет. Отец навещал свою дочь за это время несколько раз, а мать не приезжала. Описывала свою жизнь с бабушкой Кира так - «Мы с бабушкой все время ходили по врачам, лечили мой гастрит». Возможно, это была психосоматическая конверсия на то, что ее оставили родители. «Я не страдала, от того что мамы нет рядом, я любила в детстве поймать кошку, засунуть ее в авоську и удерживать ее там пока она не вырвется».

Затем мама привезла ее в Москву к другой бабушке (своей маме), и оставила на
год, не предупредив, что уедет без нее. Эта бабушка воспитывала внучку с 6 до 7 лет. У этой бабушки мама ее навещала, и это был «праздник-праздник». Примерно через год, вся семья переезжает в Москву. Брат, все это время жил с родителями, а затем в 13 лет был отправлен к бабушке на Украину на 3 года.

Киру беспокоило много страхов. Она боялась: «развалиться» на кусочки, что не
хватит сил ходить на работу, встречаться с подругами, что ноги не будут ходить, ноги сломаются, ее ноги связаны тканями, если их размотать, то там внутри окажутся открытые раны». У украинской бабушки были больные ноги, после аварии она передвигалась на костылях, и клиентка интерпретировала свой страх больных ног, как боязнь быть на нее похожей. Скорее всего, этот страх символизировал незримый след ее личной аварии - травмирующих переживаний в ее жизни. Страх что «Бог все видит, и за малейший проступок придется отвечать, наказание неизбежно». Если Кира будет плохо заботиться о маме, «то мама развалится на кучу керамических осколков», а также панический страх пауков и страх далеко заплывать в море.

Песочные часы, и три острые отщепленные линии ниже. Ее агрессия была
заключена в стеклянную емкость и не имела выхода. Меня удивил рисунок своей незрелостью, скорее это был рисунок трех - четырехлетней девочки.

Для меня это связывалось с тем, что она приходила на сессии в коротких юбках
или платьях, садилась напротив, так что было видно белье. Я чувствовала соблазнение, так не соответствующее психологическому возрасту клиентки.

Мой контрперенос был соответствующим и дополнительным, с одной стороны я
ожидала ее у окна, злилась на мать, бросившую ребенка, а с другой, заботилась о ней буквально, поправляла ей шарф и застегивала пуговицы, когда она просила.

На сессиях постепенно стала появляться агрессия. Кира начала злиться на бабушек, на тренера, маму, брата. Отыгрывала ее тем, что зарисовывала объявления в метро, выбрасывала на улицу корочки от апельсинов. Боялась, когда у нее в руках нож, кому-то сделать больно. На восьмой встрече Кира стала размазывать пластилин по бумаге, получился разноцветный бугорок, фиолетовое основание переходило в красно - розовую середину и сине-зеленую вершину, венчал бугорок тщательно слепленный красный шарик, в правом верхнем углу листа оказалось еще три непонятных пластилиновых фигурки, одна похожа на колечко, две другие имеливытянутую форму. Сопроводила эту работу двумя рассказами из детства: «До девяти лет я не умела злиться на родителей. Это было невозможно, они как «фигурки с полки повыше», пока не увидела, как моя подруга ругается с мамой. Потом тоже попробовала, но папа быстро научил меня, что это себе дороже, побил». «Лет в семь у меня была няня. Она мне очень нравилась, но она три раза ломала ноги, а потом повесилась. Мне ее очень жаль, она была хорошая, но я не плакала».

В нее как будто не проникало ни горе, ни радость. Даже, казалось бы, такие яркие воспоминания из детства, как первая влюбленность. Кира рассказывала о мальчике, в которого была влюблена в шесть лет и с которым целовалась в детском саду через бумажку. Затем подростковая влюбленность в парня, ради которого в 12 лет она выиграла соревнования в надежде, что он будет с ней общаться, а он стал дружить с ее подругой. И обе эти истории не вызывали в ней никаких эмоций.

Более эмоциональными выглядели рассказы о своем желании быть хорошей
дочерью и защищать семью. «Мама всегда говорила, что семья самое главное, и все меня любят, особенно брат». А он и правда всегда о ней заботился, даже кроссовки завязывал, когда у Киры болела спина.

Я понимала, что клиентка обратилась ко мне в пограничном состоянии, на это
указывали ее депрессия, страх утраты объекта. Объектные отношения не сложились, возможно, еще и потому, что на стадии сепарации - индивидуации была получена травма брошенности, и она актуализировалась после рождения племянника, а может по другим причинам, пока было трудно это понять. На данном этапе терапии, для меня было важно установление прочных доверительных отношений, формирование безопасного переходного пространства. Это дало бы ей возможность в безопасной обстановке встретиться со своими чувствами и пережить их вместе со мной.

«Он (брат) мне говорил, что мне в жизни все просто так достается, компьютер
подарили на выпускной, в его институт поступила уже по протоптанной дорожке,
машину он помог мне купить. Но на самом деле просто так мне ничего не досталось, он даже не представляет, как мне тяжело. Я все за ним донашивала - и институт и спорт. И мама достала своими рассказами, какой он хороший брат, и какой заботливый, и как я должна быть ему благодарна».

На 19 сессии Кира построила песочницу.

• Матрешка – я играла с матрешкой в детстве (желание что-то спрятать, несколько частей в одной),
• собаки – друзья, (выглядели, как пара собак, принюхивающихся друг к другу),
• лягушка – (люблю лягушек и ящериц), была маленькая и накопила благовоний и лягушек, (символы трансформации),
• Эйфелева башня – что-то острое (актуальный конфликт),
• чаша – емкость, которую можно наполнить, чем-нибудь, например камнями (как женское лоно),
• девушка – мне все время нравилась, я на нее смотрела, и думала, почему она не падает (девушка, как клиентка, не прочно стоит на земле, и не падает),
• бизон – это то, что защищает башню в центре, мифический Минотавр
(агрессия),
• бюст – как на ИЗО в школе стояли, я в школе рисовала лучше всех, пока мама не сказала, что рисовать это «заниматься ерундой», а с другой стороны, это умная голова, пирамида – ровная и острая, в детстве ездила по Новой Риге, мимо пирамид с мамой, и смотрела, как вверху все четыре стороны сходятся (символ интеграции),
• домик - мне просто нравится, как в Европе (тщательно охраняемый дом мечты),
• лошадки – лошадь можно обнять и потрогать, я каталась на них в детстве,
хотела поехать на второй круг, но у папы не было денег, собака – светлая, мягкая ее можно обнять и потрогать, это преданное существо (как спрятанные инстинкты).

Мы обсуждаем, что могут означать символически те или иные фигурки в песочнице. Получалось плохо, способность к символизации еще низкая. В контрпереносе я чувствовала пустоту, а после сессии меня «накрывала» ярость. Песочница вызвала у меня тревогу.

- Я на него очень злюсь.
- Почему?
- Его ребенка я очень люблю, но не хочу вставать рано в субботу и идти с ним
гулять. И на машине ездить не хочу, а они все меня заставляют. Тут недавно села за руль машины его жены и попала в аварию, теперь нужно чинить за свой счет.
- Вам обидно?
- Мне обидно, что я не умею говорить «нет», чтобы никого не обидеть.
- А что будет, если вы скажете «нет»?
- Они все будут думать, что я плохая, что я виновата в том, что им плохо.
- Чувство вины.
- Да это мое любимое чувство, я постоянно виновата во всем. Я не виновата в
аварии, но они все думают, что виновата. Мама винит меня. Даже когда брат вел себя
по отношению ко мне по-свински, я не могла ответить ему.
- А как он себя вел?
- Не хочу говорить об этом. Как мне в себя поверить и не чувствовать вину за всех?
- Вам нужно себя в чем-то винить?
- Это защита, тогда я плохая, а они все хорошие.
- И тогда они «хорошие» могут отправить вас «плохую» к «бабушке», как в
детстве, и будут правы?
- Да возможно вы правы, я боюсь что, меня вычеркнут из семьи.
- И тогда семья идеальная, и имеет право вас не идеальную исключить. Тогда
вина, это та жертва, которую вы платите, за возможность быть в идеальной семье?
- Вы правы, я раньше об этом не думала. Теперь мне все понятно.
- Что вы чувствуете сейчас?
- Я злюсь. Можно мне порисовать?

(См. рисунок №2)

Я чувствовала, что есть некая тайна, во взаимоотношениях Киры с братом. Меня
беспокоила Эйфелева башня в центре песочницы.

В дальнейшем мы много говорили о спорте, о взаимоотношениях с тренером,
которая выступала как негативная материнская фигура, которую нужно было сделать реальной, окрасить в разные эмоциональные оттенки. Кира испытывала много злости по отношению к тренеру, к партнерам по команде жалуясь что ей не дали проявить себя.

Где-то на 30-й сессии, клиентка заметила, что ее отношение к спорту стало
«цветным», а до этого было черное. Для меня эта реабилитация означала движение к целостности объекта. Но это пока как бы не касалось непосредственно Киры и ее расщепленного Эго. «Расщепление Эго, обычно называемое просто «расщеплением», - это еще один мощный межличностный процесс. Исток его, как считается, находится в довербальном периоде, когда младенец еще не может отдавать себе отчет в том, что заботящиеся о нем люди обладают и хорошими, и плохими качествами, и с ними связаны как хорошие, так и плохие переживания. Нередко у двухлетних детей мы наблюдаем потребность приписывать хорошие или плохие валентности всему окружающему миру и тем самым структурировать свое восприятие… Пока нет константности объекта, не может быть и амбивалентности, поскольку амбивалентность предполагает наличие противоположных чувств к постоянному объекту. Вместо этого существует хорошее или плохое отношение к внешнему объекту» (Мак-Вильямс, 2012 с. 150).

На последующих сессиях, Кира начала говорить о своей исключительности, что
она очень «оригинальная», и не любит «серую массу», которая ничем не примечательна. А также, что она «нащупала» свою агрессивность, и пытается ею пользоваться в кругу подруг. Но в то же время я видела, как она обесценивает себя, говоря, что боится любви, потому что не сможет соответствовать ожиданию партнера, поэтому не любит, когда подруги ее знакомят с парнями.

Одновременно она стала бояться бессмысленности жизни, зато стала меньше боятся пауков: «смотрю на картинки с пауками и мне не страшно» и смерти: «смерть это пустота, а пустота, не страшна».

- Если бы остался один день до смерти, напилась и накурилась с подругой, и не
боялась рака легких.
- Если бы осталось три дня до смерти?
- Покаталась бы на американских горках, заплыла бы далеко, прыгнула с моста в
реку, подержала бы в руке паука большого и страшного, ходила бы три дня с лысым котом который мне не нравятся, и ящерицей, я их люблю.
- Если бы остался один год до смерти?
- Я бы потратила свои деньги, и открыла бы свое дело, пока не знаю какое.

«В детстве я очень любила играть в Сейлор Мун, это мой любимый мультик. О
том, как девочка попала на Землю с другой планеты. Родители оказались приемные, и они ничего не знали о девочке, а она нашла себе подружек и спасала планету Земля, не помню от чего».

После этой сессии я ощутила, что Кира регресировала до предобъекных
отношений, и работать мы будем на психотическом уровне. Это подтвердила следующая сессия, на которой клиентка построила две песочницы.

Первая, сухая песочница:
• Шарики – много маленьких проблем, их нужно полопать.
• Фигурка балерины – это девочка, которая сидит внутри меня.
• Мальчик (друг) и девочка - идут поднимать эту девочку, чтобы на месте не
сидела, чтобы встала и пошла.
• Лошади – красивые, быстрые (убегут, если что, если что-то не понравится).
• Красивые цветы (в центре), и деревья – успокаивающие и дающие силы.
• Желтый мячик – дополняет комбинацию.
• Серебристый шар – это камень, в котором есть тайна внутри.
• Чувства от песочницы – «Я маленькая девочка, везде цветочки, шарики. На улице летнее утро, потом становится жарко и сухо».

У меня было ощущение тревоги от песочницы, тайны. Опять виден актуальный
конфликт, поскольку, все фигуры размещены в центре, парные лицом друг к другу. Клиентка вдруг после этих слов, кинулась разбирать песочницу, оставив балерину, шарик с тайной, засохшее дерево, и добавила красный карандаш, который воткнула острием вверх.

Лицо ее менялось, на нем отразился детский страх и тревога, даже паника. В контрпереносе я чувствовала ужас и стыд. Я попыталась обсудить с ней песочницу, но она сказала, что там «зыбучий песок», и стала строить новую песочницу в мокром песке.

Вторая песочница:
В центре сидела маленькая девочка с ангельскими крылышками, рядом цыпленок и деревянные расписные черевички. Справа кофеварка с пустой кружкой и колокольчик. Ближе к левому верхнему углу большие колокольчики и два дракона. Все свободное пространство центра усыпано ракушками большими и маленькими.
«Маленькая девочка уедет в другие страны, где сможет ходить и бегать».

Эти песочницы укрепили меня в мысли об инцестуозной травме клиентки: Эйфелева башня в центре самой первой песочницы и матрешка, красный острый
карандаш и шар с секретом внутри, а также показали способы защиты - вытеснение и отрицание (миграция в мокрую песочницу), где она счастлива, может жить полноценно «ходить и бегать». Но сама Кира пока не готова была встретиться со своими переживаниями. И моей дальнейшей задачей на данном этапе было укрепление контейнера, для того чтобы клиентка смогла не разрушая Эго, встретиться со своими чувствами.

«Я в этом мире не живу,
Мои эмоции слепые
Меня дороги не ведут,
Мне глаз моих не открывают,
Я вижу только череду
Неясных кадров мирозданья,
Нет яркости и мало чувств
И пустота непониманья»

«Глаза открыть и ярко видеть,
Вернуть эмоции свои.
Сильно любить и ненавидеть,
Быстро бежать или идти.
И чтоб все было так нескромно, и все отчетливей, чем явь.
Чтобы любовь и не в сторонке,
Чтоб не любовь и так же громко,
Я все хочу и все могу».

Приближался летний отпуск, 8 месяцев терапии были позади, и я готовила ее к
временному расставанию, понимая, что характер наших отношений симбиотический, и длительный отпуск, может стать ситуацией ретравматизации, при которой на меня спроецируется мать, которая бросает своего ребенка надолго. Она проявляла беспокойство. На последней сессии перед расставанием, уходя, сказала, что у них с братом были необычные отношения, они носили сексуальный подтекст.

После этой сессии я утвердилась в мысли, что между клиенткой и ее братом была инцестуозная связь, и возможно придется эту травму рассматривать как причину ее нынешнего состояния. А пока она ушла, оставив меня с чувством вины, и стыда, ведь я бросила ее, когда она доверилась мне.

После двухмесячного перерыва мы вновь встретились с Кирой.

- Я читала много книг… Понравилась фраза из книжки – хорошие девочки
отправляются на небеса, а плохие куда захотят, хватит думать, действуй… Терапия это как укол в голову, это дорого и больно… Это зависимость, которая держит меня в кабале. Хочу более молодого психолога.
- Почему вам нужен более молодой психолог?
- Он сможет понять меня, и помочь мне.
- Я вас не понимаю, и поэтому не могу вам помочь?
- Не знаю. У вас глаза как у кота из Шрека.
- Что это значит?
- Просто вы на него похожи.
- Вы сердитесь на меня за то, что так надолго вас оставила?
- Мне было хорошо без вас, я жила и не копалась в своей голове.
- Да, в голове копаться трудно…
- Хотела уйти из терапии, мне нужно просто снять энцефалограмму головного
мозга и мне выпишут таблетки.
- И что?
- И я перестану «тормозить» и «зависать», и буду жить нормально.
- Это как?
- Без вас.
- Вам хочется, что бы я тоже осталась без вас?
- Может быть.
- И что я буду чувствовать, брошенная вами?
- Не знаю. Может свободу, а может, вам будет жаль, что мы не будем встречаться.
- И я узнаю, как плохо, когда тебя бросают люди, которые дороги, и смогу понять
ваши чувства?
- Наверно (улыбается).
- Я смогу понять, как вам было больно, когда вас бросила мама, папа, я ушла в
отпуск? Вы поэтому, бросили спорт, магистратуру и меня хотите бросить? Что бы
посмотреть как все страдают, без вас?
- Да я еще хочу бросить семью, хочу переехать к другу жить.
- Переживание опыта «брошености» важно для вас, возможно в этом много
чувств. Вас бросили, и теперь вы бросаете всех, чтобы не быть брошенной и не
встретиться с этими чувствами.
- Да сейчас, мне кажется, я так делаю всегда…

И она мне рассказала, что за время нашего перерыва Кира познакомилась с
разведенным мужчиной Валентином, который старше ее на 17 лет. Валентин воспитывал восьмилетнего сына. Мать мальчика в воспитании участия не принимала. Помогала в воспитании мальчика, тетя Валентина (двоюродная бабушка мальчика). Клиентка жила с Валентином, но в жизни мальчика не участвовала. Мужчина хотел создать семью с Кирой, но она очень сопротивлялась серьезным отношениям.

Далее на наших встречах мы обсуждали отношения Валентина со своим сыном, и искали жизненные параллели ситуаций в семье Валентина и в семье Киры. У Киры было много гнева на методы воспитания мальчика и на методы воспитания в ее родительской семье. А также зависть мальчику, которым активно занимался отец.

Я думала о том, что для Киры отношения с Валентином, стали попыткой взглянуть со стороны, на другие семьи и отношения в них, чтобы оценить «степень нормальности своей семьи». А также, она сама отмечала, это была возможность уйти от папы и его агрессии, держать агрессию под контролем. В это время она начала приносить свои рисунки. Много рисунков простым карандашом, на одном листе в правом верхнем углу мобильный телефон, ниже чашка кофе, в левом верхнем углу лицо, то ли девочки, то ли мальчика, посредине – ветка дерева. Свой портрет, без рук и ног, который она рисовала сидя перед зеркалом, черепаху во всех ракурсах, ластик. Портрет мужчины, рисунок ежика, бабочки, кота, дороги с забором… Как будто обрела возможность, вместо слов, говорить образами, тщательно проверяя, понимаю ли я что она хочет сказать.

Много образов подходящих под ее состояние, она нашла в книге Энн Магуайр
«Кожные заболевания – послания души». Там она нашла объяснение своей себорее, но объяснения больным ногам не находила. Было похоже на то, что ее первый контейнер – кожа уже сформирован, теперь возможно «лечить больные ноги». Но все предложенные мной интерпретации отклонялись, пока она опять не упомянула о брате, сказав, что она все рассказала подружке об их отношениях, и хочет его убить.

На мой вопрос, что именно она рассказала, ответа не последовало. Это было
похоже на отыгрывание гнева на меня, ведь подруге она рассказала, а мне нет. Стало ясно, что ей не хватает доверия ко мне, переходное пространство кабинета пока небезопасно.

Затем, Кира принесла сон.
«Намереваюсь пройти по траве. Вроде не сильно грязно. Я хочу пройти
прыжками, и оказывается это очень сильная грязь, я проваливаюсь по шею. Мужчина мне помог пройти, и показал, где отмыться. Я чувствую, что грязь натекла под одежду, и я пытаюсь отмыть комки грязи». Страха не было.

И только через месяц, Кира решилась рассказать про инцест с братом. Она
вспоминала с трудом. Ей три или четыре года, ее брат с другом играют в компьютер, она наблюдает за ними со второго этажа кровати, брат предлагает ей поиграть. Ложится рядом и начинает «тыкать» ее. Потом «потыкав», предлагает другу сделать то же самое, но его друг отказывается. Длилась эта игра 10 лет, до тех пор, пока она не пригрозила что закричит, и ее услышат родители. Больше он не пытался к ней приставать.

Кира рассказала это с таким видом, будто это ее не очень касается. В
контрпереносе - ужас, страх стыд. Стало ясно, что на данном этапе работы нужно «распаковать травму», «вытащив» все содержащиеся там эмоции и чувства. Обсуждение этих событий занимало все наше время.

На одной из последующих сессий клиентка рассказала, что смотрела передачи про изнасилования и очень рада, что с ней этого не было.

– А что было?
– Была игра, в которую мы с братом играли.

Она любит брата, и он не виноват, это она гадкая его соблазняла. Говорила, как
невыносимо быть гадкой, ей кажется, что все это видят.

Я рассказывала ей о том, какие прикосновения нормальные, какие нет, и на ком
лежит ответственность. «Сексуальное просвещение особенно необходимо в терапии инцеста, так как спутанность, вина и изоляция вследствие ранней сексуальной эксплуатации приводят к состоянию зависимости, беспомощности и безнадежности по отношению к сексуальному опыту. Искаженные представления о том, что является нормальным и извращенным, должны быть откорректированы». (Виртц ,2014, с.206).

После этого она заплакала, это были слезы облегчения, «как будто часть вины
свалилась с плеч». Появилась агрессия на брата, теперь уже осознанная.
«Я бы ему вспорола живот». «Мне кажется, что я разваливаюсь».

Мне было тоже очень тяжело, чтобы поддержать Киру я дала ей домой книгу
Сильвии Жермен «Взгляд медузы». На мой взгляд, это помогло бы ей познакомиться с чувствами, присутствующими в ее травме. После прочтения книги Кира рассказала свой сон.

«К девочке пристают два мальчика, чтобы доставить удовольствие. Потом я
оказываюсь на другой планете, где мало воды и много цветов. Цветы очень яркие. Я хочу сделать букет, а он не получается. Подходит ко мне мужчина и хочет попить, и я думаю, как воду из-под цветов сделать питьевой. Я смотрю на девочку и мальчика и вспоминаю, что от физического контакта можно получать удовольствие».

Кира пытается вписать свою травму в реальную жизнь, и получать сексуальное
удовольствие с реальным партнером, Валентином, и не стыдиться своей сексуальности. Попытка собрать букет, как что-то целое из разных частей психики. Параллельно, мы обсуждали ее сегодняшнюю реальную жизнь с Валентином. Связь с реальностью была необходима, чтобы поддерживать Эго.

Попросилась в песочницу.
В правом нижнем углу дом с большими воротами, к нему из левого верхнего угла устремляются лодки, дерево в горшке, машины, корабли, детская лошадка-качалка, и завершает это нашествие огромная красная феррари, которая зависла на бордюре песочницы.

- Какие чувства у вас по поводу этой песочницы?
- Было очень больно внутри, когда строила песочницу, сейчас сказала, и стало легче.
- Вы чувствовали боль?
- Да, боль, стыд, агрессию, как будто я грязная.
- Вам многое приходиться переживать.
- Мне хочется разрушить эту песочницу (разрушает).

В следующей песочнице дом-гараж развернут лицом к Кире и ко мне, корабли и
машины «потерпели катастрофу», а красный феррари, закопан в песок, посередине большая деревянная ложка.
- Что вы сделали?
- Хочу жить, не оглядываясь на прошлое.
- Как будто его не было?
- Нет, оно было, но я от него освободилась.

Эта сессия была очень значимой для осознания и интеграции травмы. Травма уже не отщеплена, а присутствует в истории Киры. Несмотря на всю болезненность ситуации, она называет чувства, и может говорить о них.

На одной из последующих сессий, Кира отослала смс брату.
«Написала, что не понимаю, почему он так поступил со мной в детстве, что до
сих пор пытаюсь пережить эту травму, и жить дальше, что я на него очень злюсь. А брат мне ответил, что за все, что он причинил, просит прощения, хотя
прощения нет, и очень сожалеет, что ничего нельзя изменить, что ему тоже
приходиться жить с этим дальше. Винил родителей, что плохо смотрели за детьми».

И этот акт репарации позволил клиентке, избавиться от чувства вины.

Затем, она смогла рассказать маме об инцесте с братом. Мать отреагировала
«сухо», выразив надежду, что Кира будет «лучшей матерью для своих детей и не
допустит, что бы эта история повторилась в Кириной семье». Кира злилась, хотела, чтобы мать поговорила с братом на эту тему. Отцу рассказать свою историю так и не решилась.

Я думаю, мать подсознательно догадывалась о необычных отношениях у детей,
ведь отправляла их к бабушкам поочередно, то дочь, то сына. Затем, Кира смогла лично поговорить с братом и обсудить их сексуальных отношения, он очень извинялся.

За время перерыва на майские праздники, Кира рассталась с Валентином,
переехала жить к родителям.

Съездила в Питер на поезде и вернулась на самолете. «В Питере, я сбросила кожу. Ходила и виляла попой, наслаждалась мужскими взглядами не чувствуя стыда, и это было здорово». Поездка стала для нее символом трансформации, началом нашей с ней истории, и ее завершением. После этой поездки ее жизнь стала стремительно меняться. Кира искала жилье, чтобы жить самостоятельно. Она уже успевает «отлавливать» гнев и страх, переживает их, возвращает в виде слов тому, кто их вызвал. У нее пропали боли в ногах и ощущение что она находится в бутылке. Поет в караоке, хотя раньше было стыдно, и рисует уже не карандашом, а пастелью и красками.

После летнего перерыва на два месяца она вернулась только, чтобы попрощаться. На традиционный вопрос, что ей дала терапия, ответила, что любит себя больше, что раньше не могла нарисовать ничего, а сейчас нарисовала картину мира. «Даже нарисовала себе папу, срисовывая с фото». А в перспективе через шесть лет, видит себя «креативным рекламщиком, у которого свое дело, или как минимум свой сайт, совместно с партнером. А через семь лет у нее будет муж, года на два-три старше, с которым она родит троих детей, двух девочек и одного мальчика, и будут они жить за городом в своем доме».

Для меня это скорее было похоже на правду, чем на сказку, или мне просто
хотелось в это верить. Наша работа продолжалась около двух лет, и я не собиралась так скоро завершать с ней отношения, но это был ее выбор.

Заключение
Инцест – тяжелая травма, особенно, если случается в раннем детстве.

Чувства стыда страха и агрессии, отщепляются как невыносимые и формируют
другую, безопасную реальность - в этом случае Сейлор Мун, которая умеет защитить хрупкий мир психики ребенка, благодаря волшебному дару. Либидо направляется на построение примитивных защитных механизмов (соматизация, примитивная изоляция, диссоциация) и вымышленной реальности, в которой нет места боли и стыду. Особенно в случае моей клиентки, когда травма совпала с процессом сепарации – индивидуации, и это привело к тому, что объектные отношения не сложились. Желание идентификации с хорошим объектом привело Киру к очень трагическим последствиям, ей пришлось жертвовать своим телом 10 лет, в поисках мнимого рая, в котором царит любовь.

Инцестуозная травма открывается не сразу, для ее открытия и проработки
пришлось пройти несколько этапов:
1) Установление рабочего альянса, что подразумевает формирование
безопасного переходного пространства.
2) Укрепление Эго, знакомство с чувствами и их переработка.
3) Проработка страхов и формирование контейнера.
4) Раскрытие инцестуозной травмы.
5) Переживание травмы в безопасной ситуации
6) Интеграция травматическрго опыта в историю клиентки.

Возможно, в моей работе эти этапы выделены не четко, поскольку психолог не
может четко придерживаться намеченного плана, а должен идти за клиентом и
пользоваться предоставляемой им информацией.

Благодаря сложившемуся альянсу, мы пришли к этапу раскрытия, укрепив Эго. Это позволило Кире выразить свой гнев, стыд, снять с себя вину, пережить эти чувства. А это в свою очередь помогло найти доступ к творчеству, поскольку теперь психика могла не тратить силы на защиту от травмирующих событий, а сконцентрироваться на самовыражении.

Выбранный Кирой метод арт-терапии стал языком, которым говорила ее душа до
тех пор, пока она не «выучила» язык слов, обретя возможность говорить, а песочная терапия стала отображением внутреннего ландшафта. Это помогло ей выйти из изоляции и жить в контакте с собой и реальным миром, реабилитировать родителей, которые не смогли обеспечить безопасность ребенку в семье. Понимание того, что она не маленькая беззащитная девочка дало возможность с перспективой взглянуть в будущее.

На протяжении всей работы с Кирой у меня было очень много чувств - это и
любовь, и ненависть, и страх, и ярость… Иногда они захлестывали и были трудно
выносимы, их было тяжело «вернуть» клиентке, поскольку она не была к ним готова. Особенно сложно было в период, когда я уже подозревала о сексуальной связи с братом, а она была еще не готова говорить на эту тему. Но понимание того, что это соответствующий контрперенос, позволило мне переработать эти чувства.

Прошло больше года, прежде чем я решилась описать этот случай, и хотя я
получила разрешение клиентки на статью, чувствовала себя предательницей, выдавшей ее детские секреты и позволившей всем взглянуть на ее стыд. Описывая ее историю, мне сложно находиться в аналитической позиции, потому что содержание не было достаточно переработано, и эта статья может являться продолжением нашей с ней работы, которую мы делаем уже по-отдельности.

Библиография
1. Вирц У. Убийство души. Инцест и терапия. М.:- Когито-Центр, 2014
2. Магуайр Э. Кожные заболевания-послание души: Метафизические причины
проблем с кожей. М.: София, 2012
3. Мак-Вильямс Н. Психоаналитическая диагностика. Понимание структуры
личности в клиническом процессе. М,:- Независимая фирма «Класс», 2012
4. Жермен С. Взгляд медузы.- СПб.: Амфора, 2002
5. Калшед Д. Внутренний мир травмы. - Деловая книга, Академический проспект, 2001
6. Копытин А. И. Системная Арт-терапия.- СПб.:Питер 2001